«9 марта. Орловская область, Новосильский район. Для отвлечения внимания врага от готовящегося наступления на соседнем участке фронта, наш батальон молнеиносным ударом захватывает деревню Кулгуевку. В течение двух суток удерживаем позицию, отбиваясь от яростных атак противника. Несём огромные потери. Выбит почти весь офицерский и сержантский состав».

«Товарищ лейтенант, к комбату». «Срочно».
«Станковый пулемёт с расчётом. Вон ту горушку видишь с берёзками» - прохрипел раненый в обе ноги 23-летний комбат, махнув рукой в направлении разрушенного скотника, и рухнул на волокушу. Получен приказ отходить. Продержись, пока я с последней ротой уйду на наши старые позиции».

«Быстренько на салазках закатываем «Максим» на высотку. Окапываться некогда. Да и как? Приспособились под вывернутым снарядом деревом. Немец бьёт что есть мочи из всего, что есть: снаряды, мины, бомбы. 11 бомбардировщиков в круг утюжат то, что осталось от деревни».

«Вдруг, вроде, как-то разом всё стихло. Аж звон в ушах. А вот и фрицы, чуть погодя. Прямо на нас идут. Густо в рост. Роты полторы. За ними ползут бронетранспортёры. Все ближе, ближе. Уже и лица видны отчётливо. Маленько подождал и, когда расстояние сократилось метров до 100, дал первую длинную очередь. Залегли».

Отец пулемётчиком был хорошим. Ещё до войны закончил школу ДОСАРМ (предшественник ДОСААФ) в качестве пулемётчика кавалерийского взвода. Призы брал. «Воспользовавшись замешательством противника, изменил позицию. Засвистели пули. Отвечаю короткими очередями. Несколько раз немцы пытаются пойти в атаку, но точным огнём снова и снова укладываю их в грязный мартовский снег. Пока очередной раз перебегаем на новое место, фашисты стали обходить и справа и слева. Сначала ударил по правой стороне. Залегли. Потом - по левой. Но уже пристрелялся немецкий пулемётчик. Звякнуло несколько раз по кожуху. Чуть-чуть чиркнуло по голове, сбило шапку. Упал, сраженный на смерть, мой боец. Второго накрыла мина. Первого - то я не знал совсем. А этот хороший мальчишка, хотя мне самому-то лет 20 всего, жаль и имени не помню, из Кинешмы с Волги. Ложки вырезал ловко и всё время улыбался».

«Ну, вот и последняя лента. Я огляделся. Вроде, наших никого и нет. Ушли, значит. Дал длинную очередь. Еще одну. Быстро снял замок, сунул в карман телогрейки и вперед зигзагами, как учили».

Война для отца началась с первого дня. «Калинин. 22 июня. Всю ночь гуляли с девками в Комсомольской роще. Утром купались на Межурке. Вдруг гудок с вагонзавода. Гудит и гудит. Вернулись в общагу. Я сварщиком в рамо-кузовном цехе работал. А тут - ВОЙНА. Ну, мы все бегом в военкомат. Нам говорят: «Ждите вызова». Мы в комитет комсомола. Собирали списки, кто хочет в истребительный батальон. Записались добровольцами. Вечером винтовку получил. Охраняли завод. Ловили диверсантов. А уже через две недели дрались с немцами, прорвавшимися на танках где-то под Псковом. Прямо в рабочей спецовке. Переодели и привели к присяге в конце августа. Фотография есть в шинели и будёновке».

«Через четыре месяца непрерывных боёв, прорывов, выходов из окружений, был откомандирован в Рижское пехотное училище, эвакуированное в Стерлитамак, Башкирия. Готовили три батальона командиров взводов. Один из которых, причём курсанты других даже не знали, готовили воевать в Иране в составе мобильных диверсионных групп. Очень много приходилось заниматься военной и специальной подготовкой. Занятия проводились по 12 – 14 часов в сутки, а иногда и больше». Поэтому отец бегать умел. Вынослив был. В своих воспоминаниях генерал А.И. Родимцев упоминал его, как «железного Шурку».

«Бросок. Упал. Опять пробегу, упаду и прокачусь перекатом. Два, три патрона из автомата и опять бегом».

«Немцы не отстают. Стреляют, кто стоя, кто с колена. Пули, мать твою, так и свищут. Одна - в приклад автомата. Бросил, бегу налегке. Только бы не убили втихоря. Только бы, чтобы кто-то из своих приметил. Нельзя «без вести». Дома мать и четверо ребятишек. «Сын врага народа». Нельзя «без вести». Я все время пытался понять отца. Найти какие - то образы, какие - то сравнения. Хотя бы для собственного восприятия того жестокого время.

Потом как - то у К.М. Симонова нашёл «Живые и мёртвые», комбриг Серпилин говорит: «Помереть на глазах у всех я не боюсь. Я без вести пропасть не имею права!» Помните? Он то, тоже «лишенец».

«Ну, вот и речка. За ней - наши окопы. Увидели. Слава Богу. Два станковых пулемёта начали отсекать немцев. Я подумал: Ну, хуторянин в рубахе родился, вроде и в этот раз проскочил. А тут миномёт. Раз, два, три. Как жахнет. И темно. Не просто темно. Совсем темно. Мрак».
«Сначала вроде бы всё слышал. Стрелять, кажись, перестали. Потом холод по всему телу. Понял, что замерзаю и теряю сознание. И вдруг такая дикая боль, как будто волосы вырывают все разом. Подумал, фрицы пытают».

«Очнулся. Медсанбат. Перебиты обе ноги. Травма позвоночника. Контузия. Отправляют в тыл. В Горький тогда попал. Лечили почти три месяца. Уж, когда вернулся, ребята рассказывали, что видели, как я от немцев то убегал. Как на льду упал. Думали, убит. Но Серго настоял. Пошли за мной ночью. Серго Стуруа – друг мой, тоже офицер и ещё пара охотников. К моему возвращению он погиб. Тогда-то я и поклялся сына назвать в память фронтового друга Сергеем».

«Уже потом, лет через 20 лет встретил я сержанта Ельчанинова Сергея Афанасьевича. Оказалось, что он и был одним из охотников, кто за мной ходил. Он - то мне и рассказал о причинах той нестерпимой боли, как будто кожу с головы снимают. «Мы подошли, смотрим, ты лежишь, а головы вообще не видать, вмёрзла в лёд. Но живой. Попытались тебя поднять. Никак. Ну, не можем выковырять. И все тут. Мать честная. А тут немцы. Их разведка рыщет. Ну, и дёрнули тебя тихонько, вроде. Вот волосы и вырвали».

«А госпиталя, что госпиталя. Сестрички, добрые нянечки, злые блохи. Чем дальше от фронта, тем блох меньше. А я как в скафандре. Весь по пояс в гипсе. Залезет, сволочь, и чувствую, как ползёт, как пристраивается. Хоть кричи. Ребята мне прутиков из голика надёргают. Ну, я ими под гипсом блох и гоняю. Так на груди ничего получается, а со спины совсем плохо. Не достать. Да и пролежни. Мясо на живом гниёт. Но все кончается. Снова фронт. Снова «За Родину».

Много раз во время учёбы, особенно остро в период прохождения практики в качестве командира взвода морской пехоты, бросаясь на штурм какого-то условного рубежа, или закапываясь в песок в обороне, думал - а смогу ли я, как отец? И как он всё это выдержал?

Папа, будучи «сыном врага народа», будучи «лишенцем», потому что деда обвинили по 58 статье и практически забили в лагере, смог.

Мы очень много беседовали с ним, начиная с детства, с отрочества. Но это были либо рассказы, воспоминания, либо нравоучения, я был достаточно непослушным ребёнком. А вот по душам, так это когда стал взрослым.

Конечно, служба на фронте, не позволяла корабельному офицеру часто бывать у отца, но уж когда учился в академии, а я учился в Москве, бывал регулярно. Мы бродили по лесам, как в детстве. Бывало километров по 40-50 в день проходили. Но отец уже слабел. Привалы становились всё более продолжительными. И я как-то спросил его. «Как ты смог?». Конечно, время уже прошло много, всё не запомнишь, но смысл сказанного заключался в том, что государство – власть – чиновники – это одно. На них можно обижаться, можно даже ненавидеть. А Родина – это другое, это как мать твоя родная, она одна и её нужно беречь. «Так вот я, сынок, - так он любил меня называть, воевал за Родину, за мать, за сестёр, за загубленного в лагерях отца. А то, что кричал «За Родину, за Сталина». Да, кричал. Когда тебя убивают насмерть, что хочешь кричать будешь. Когда орёшь, даже не так страшно».

Мне показалось, что у него на глазах блеснули слёзы. Он это понял. Резко встал. Отвернулся. Показать при мне свою слабость трезвый он просто не мог. И в присущей ему манере резко добавил: «Пошли домой, расселись тут. Уже ночь на носу». И быстро ушёл в лес. Где-то уже далеко затрещали сучья.

Мы помним все о наших отцах и дедах. О наших Ветеранах. Мы любим Вас и гордимся. Мы этим живем. Страшно хочется, что бы Вами жили и наши дети – Ваши внуки и правнуки. Спасибо Вам за Победу. Вы, и только Вы, ее добыли и выстрадали. Победа, которая дала нашей стране мир, я имею в виду без большой войны, в течение 70 лет. Тем самым позволила русскому, в первую очередь, русскому народу в определенной степени восстановить силы, подорванные в Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войнах, обеспечив тем самым, его ВЫЖИВАНИЕ. Победу, которую рвут сегодня из наших рук и бывшие враги, и бывшие союзники, зловеще сплетенные в либерально - фашистский змеиный узел. Победа в Великой Отечественной войне вчера, сегодня, завтра и всегда будет Знаменем борьбы за нашу Россию, за многонациональную самобытность и территориальную целостность, за право быть собой. Спасибо. Низкий Вам поклон. Уважаемые Ветераны! Земляки! Друзья! Поздравляю Вас с Днем Победы – самым великим праздником нашего народа. Всего Вам доброго. Надежды, Веры и Любви. Мирного неба и счастья нашему многострадальному Отечеству.